Одной из самых актуальных и социально значимых проблем со-
временности является соотношение внутренней и внешней политики
национальных государств в условиях глобализации. После поражения
СССР в холодной войне американский политолог Дж. С. Най обосно-
вал целесообразность и перспективность использования soft power в
мировой политике. Несмотря на некоторые нюансы с переводом дан-
ного понятия, наибольшее распространение получила его трактовка
как «мягкой силы», в том числе и в изданной на русском языке книге1.
По мнению О. Ф. Русаковой, концепт soft power – это нечто слож-
ное, обладающее «многослойной смысловой структурой, многознач-
ностью и интерпретативным разнообразием», которое исследователи
наделяют новыми смыслами, «вписывая в тот или иной предметно-
исследовательский и методологический контекст»2. Однако боль-
шинство исследователей сходятся в том, что главный «смысл “soft
power” заключается в формировании привлекательной власти, то есть
в способности влиять на поведение людей, опосредованно, заставляя
их делать то, что в ином случае они никогда бы не сделали»3. Фак-
тически суть данной трактовки сводится к созданию привлекатель-
ного имиджа власти, социально-политического строя, совокупности
идеологических ценностей и принципов, политических институтов,
образа жизни в целом какого-либо государства (или социально-поли-
тической системы) для информационного воздействия на какую-либо
страну с целью формирования в ней группы активных сторонников
данных ценностей, готовых к борьбе за их внедрение в собственной
стране.На наш взгляд, стремление представить та-
кую политику как нечто принципиально новое
и самодостаточное, обусловленное переходом к
постиндустриальному информационному обще-
ству не вполне оправдано. На самом деле поня-
тие soft power, активно используемое последние
два десятилетия политиками и исследователями,
своим реальным содержанием уходит корнями
глубоко в историю. Сочетание «кнута и пряника»
во внешней и внутренней политике использова-
лось многими правителями всех времен и наро-
дов. Соотношение этих двух начал и технологии
их использования в политике прекрасно описал
Н. Макиавелли в своем всемирно известном
трактате «Государь». Наполеон позиционировал
себя как «освободитель Европы», подкрепляя
данный имидж достаточно прогрессивными ре-
формами во многих завоеванных странах. Даже
Гитлер стремился использовать на завоеванных
территориях образ освободителя народов СССР
от «ига еврейского большевизма».
Своеобразные модели soft power использо-
вали многие правители средневековой Европы,
которые после разрушительных войн и массо-
вых эпидемий практиковали «перезывы» под-
данных из соседних государств, привлекая их
всевозможными льготами для обустройства на
новом месте. Такую политику, например, актив-
но использовала Екатерина II, в результате чего в
малонаселенном Поволжье и некоторых других
регионах России возникли многочисленные по-
селения немецких колонистов.
Первым масштабным политическим мега-
проектом использования soft power можно счи-
тать США, которые успешно эксплуатировали
положительный образ своей страны для при-
влечения потоков иммигрантов из самых разных
стран. Одним из идеологов формирования такого
образа в ХIХ в. стал А. де Токвиль, который в сво-
ем труде «О демократии в Америке» подробным
образом описал все преимущества республикан-
ского демократического устройства в США по
сравнению с другими странами. «Американская
мечта» стала для многих жителей старого кон-
тинента главным мотивом переселения в Новый
свет, чтобы в условиях максимальной свободы
рыночных отношений и частной собственности
попытаться реализовать ее на практике. Кроме
того, данный проект сыграл не последнюю роль
в разрушении абсолютистских монархий и рас-
пространении конституционализма и демократи-
ческих начал в Европе и других странах.
Не менее масштабной альтернативой стала
социалистическая модель общественно-поли-
тического и социально-экономического устрой-
ства, которая должна была продемонстрировать
всему капиталистическому миру и народам раз-
вивающихся стран преимущества нового строя.
По сути, сама идея коммунизма была нацелена
на осознание пролетариатом разных стран про-
грессивности уничтожения частной собствен-
ности и внедрения плановых начал в обобщест-
вленное производство. Именно осознанная сила
этих идей должна была консолидировать сторон-
ников социализма в ведущих капиталистических
странах и обеспечить их победу во всемирном
масштабе. Несмотря на то что в России победили
сторонники радикального варианта социал-де-
мократии, уверенные в том, что возможно лишь
вооруженное свержение существующего капита-
листического строя, идеологическая борьба на
международной арене стала для них одним из
важнейших направлений деятельности в проти-
востоянии двух мировых систем.
Сама концепция СССР, основывающаяся
на возможности построения социализма в от-
дельно взятой стране, в значительной степени
представляла собой своеобразный вариант soft
power. Обоснование готовности поддержать
развитие мировой революции сопровождалось
формированием положительного образа перво-
го в мире социалистического государства, кото-
рое, «вопреки проискам внутренних и внешних
врагов», добивается невиданных успехов в эко-
номической, социальной и культурной сферах.
Этот положительный образ должен был вселять
уверенность и оптимизм в те силы, которые вели
борьбу за социализм в капиталистических и раз-
вивающихся странах.
Не случайно, что разработчики советской
военной доктрины в предвоенный период ис-
ходили из идеологически обоснованного тезиса
«войны на чужой территории малой кровью».
Доктрина основывалась на том, что в случае на-
падения империалистов на СССР пролетариат в
этих странах встанет на защиту первого в мире
социалистического государства, прокладываю-
щего дорогу в «светлое будущее всего человече-
ства» без эксплуатации, насилия и социальной
несправедливости. Поэтому И. В. Сталин уделял
такое большое внимание западным журнали-
стам и писателям, которые после организации
им поездки для ознакомления с положением дел
в Стране Советов смогли рассказать всему миру
свое видение достижений социалистического
строя.
Антагонистическая борьба мегапроектов со-
циализма и капитализма, в том числе и на уровне
символических образов, составляла основу про-
тивостояния двух блоков в период холодной во-
йны. В это время тактика soft power фактически
была одним из главных средств идеологического
противоборства США и их союзников и возглав-
ляемого СССР социалистического лагеря. С уче-
том наличия «железного занавеса» возможности
сторон для пропаганды своих преимуществ были
достаточно ограниченными. Союзники США ис-
пользовали поддержку диссидентских движений
и самиздат, и различные «радиоголоса», кото-
рые разоблачали тоталитарный советский строй
и расписывали прелести западного свободного
мира и его образа жизни. СССР мог использо-вать в качестве свидетельств своих достижений
в экономике науке, культуре, образовании не-
оспоримые факты своего первенства в освоении
космоса, мирного и военного атома, в строитель-
стве гигантских предприятий, электростанций и
оросительных каналов.
Однако после того как СССР при Н. С. Хру-
щеве фактически включился в потребительскую
гонку с западным миром, качественные и модные
импортные товары, допущенные на отечествен-
ные прилавки, стали тем «вирусом», который
исподволь подтачивал официальную трактовку
превосходства социалистического планового
хозяйствования. Западные фильмы, попадавшие
в этот период в кинопрокат в достаточно боль-
шом количестве, также формировали опреде-
ленное представление о материальных и иных
преимуществах западного образа жизни (напри-
мер о возможностях свободно перемещаться по
всему миру). Внедрение этих потребительских
стандартов и индивидуалистических ценностей
и стало одной из главных причин поражения
СССР и его союзников в холодной войне.
Провозглашенный «конец истории» в ре-
зультате «окончательной» победы либеральной
доктрины общественно-политического и соци-
ально-экономического устройства стал главной
методологической предпосылкой формулирова-
ния концепции soft power. Кроме того, именно
в начале 1990-х гг., информационная революция
обрела свое практическое технологическое во-
площение в виде Всемирной сети и повсеместно
используемой мобильной связи.
Устранение без применения силы с миро-
вой арены своего основного политического,
экономического, военного и идеологического
конкурента заставило американцев поверить в
исключительную эффективность soft power в
достижении своих внешнеполитических целей.
Поэтому, несмотря на наличие мощных воору-
женных сил (сдерживать которые в 1990-е гг. у
России, как правопреемницы СССР, не было ни
желания, ни возможности), на первый план аме-
риканской внешней политика вышла стратегия
«мягкой силы» как экономически и идеологиче-
ски более выгодная. Она стала использоваться
как «притягательная сила различных ценностей,
устойчиво ассоциируемых с некоторой страной.
К их числу относятся культурные ценности дан-
ной страны, организация и уровень жизни в ней,
качество образования и т. д.»4.
Это вовсе не означает, что США и их союз-
ники отказались от использования военной силы
в достижении своих целей. Война в Ираке, в
Югославии, в Афганистане, военное вмешатель-
ство в Ливии, во многие другие локальные кон-
фликты свидетельствуют, что «железный кулак»
США и НАТО, основанный на технологическом
преимуществе, может быть использован в любое
время и в любой точке земного шара, независимо
от решения ООН и норм международного права.
Для поддержания своих вооруженных сил США
постоянно наращивают военный бюджет. Если
в 2000 г. он составлял 294,363 млрд долл., то,
в 2011 г., по предварительным оценкам, он со-
ставил уже 768,217 млрд долл. Для сравнения,
военный бюджет Китая и России, по данным
Стокгольмского международного института ис-
следования проблем мира, в 2010 г. составил
114,300 млрд долл. и 52,586 млрд долл. соответ-
ственно5.
Поэтому вряд ли оправдана несколько одно-
сторонняя трактовка soft power, в соответствии
с которой основные причины ее повсеместного
использования заключаются в особенностях по-
стиндустриального информационного общества,
к которому переходит большая часть западноев-
ропейских государств. По мнению С. В. Новосе-
лова, в таком обществе «управление через прямое
подавление, насилие теряет свою эффективность.
Снижается значение и такого инструмента, как
подкуп, взятки, широко используемые властью в
индустриальном обществе. Командно-приказная
система управления постепенно отмирает, пото-
му что невозможно командовать миллионами ма-
териально обеспеченных, высокообразованных,
хорошо информированных и прекрасно сознаю-
щих свою самоценность интеллигентов, ученых,
инженеров»6. Как представляется, это лишь одна
сторона медали, объясняющая повышение роли
информационно-коммуникационных техноло-
гий и усиление их функциональности в управ-
лении общественными процессами. Оборотная
сторона заключается в том, что высокие инфор-
мационные технологии создают гораздо больше
возможностей для изощренного манипулирова-
ния массовым сознанием, делают их более неза-
метными для рядовых граждан, а следовательно,
и более эффективными.
Важнейшим направлением внешней полити-
ки США и их союзников, нацеленным на измене-
ние политической конфигурации мира в постсо-
ветский период, стала организации и поддержка
так называемых цветных революций. По мнению
Е. Г. Пономаревой, ключевым элементом техноло-
гии таких революций является именно стратегия
использования soft power. В значительной степе-
ни она реализуется посредством предоставления
услуг высшего образования и развития наук, «в
том числе общественных, основная задача кото-
рых заключается в производстве смыслов – тео-
рий и концепций, легитимизирующих позицию и
взгляды этого государства»7. В результате США и
страны НАТО получают подготовленную «пятую
колонну» в составе образованной части общества
тех стран, в которых реализуется стратегия «цвет-
ных» революций. Она необходима для того, что-
бы подготовить необходимую социальную базу и
социокультурные предпосылки для революцион-
ных преобразований.
По мнению исследователей, любая социаль-
ная революция сопровождается переворотом всимволическом восприятии окружающего мира
в его историческом, настоящем и будущем изме-
рениях. Алгоритм этого переворота реализуется
по такой примерной схеме: «1) происходит смена
сакральной зоны: общество снимает защиту со
своих прошлых богов – разворачивается критика,
которая расчищает место для новых богов; 2) но-
вая сакральность воплощается в точном отборе
символов – происходит смена названий городов,
улиц, замена памятников; 3) как результат пре-
дыдущих этапов – смена зоны агрессии: обще-
ство меняет иерархию в системе «друг – враг»;
4) старые тексты теряют свою актуальность;
производится большое количество идеологи-
ческих текстов, призванных обосновать смену
политических декораций; 5) на политическую
сцену выходят специалисты вербального плана
– журналисты, писатели, ученые; 6) символиче-
ские процессы, кажущиеся неуправляемыми, на
самом деле четко направлены к определенной
цели»8.
Эта цель, как показывает опыт большин-
ства «цветных» революций на постсоветском
пространстве (в Грузии, Киргизии, Украине), а
в определенной степени и опыт «арабской вес-
ны» (Тунис, Египет, Йемен, массовые протесты
во многих других арабских странах), состоит в
свержении правительства, которое в своей поли-
тике не отвечает (или перестало отвечать) в чем-
либо интересам США и их союзников.
При этом существует достаточно серьезный
риск, что в результате революционного переворо-
та к власти придут политические силы, которые
в своей деятельности не захотят ориентировать-
ся на интересы США и их союзников. Но даже
в этом случае стратегическая задача-минимум
«цветной» революции оказывается достигнутой
– неугодное правительство оказывается свергну-
тым, в стране чаще всего наступает постреволю-
ционный хаос и обострение внутренних проблем
общества, а следовательно, минимизирована ре-
альная или воображаемая угроза американским
геополитическим интересам. Гражданские во-
йны в Ливии, Сирии показывают, что если у оп-
позиции в «стране-изгое» недостаточно сил для
свержения действующего правительства, то ей
может быть оказана не только информационная,
но и финансовая, материальная, организацион-
ная и иная поддержка, вплоть до вооруженной
интервенции силами натовской коалиции.
Вторая война США в Ираке, которая нача-
лась в 2003 г., стала наглядным примером соот-
несения «кнута и пряника», жесткой и мягкой
силы в отношении «стран-изгоев». Решив зада-
чу свержения режима С. Хуссейна, американцы
использовали масштабную программу «строи-
тельства гражданского общества» в оккупиро-
ванном Ираке. Вот как характеризует ее один из
руководителей реализации данной программы:
«И вот мы снова оказались на войне по образцу
вьетнамской. Недостаточно было просто уби-
вать людей и сравнивать с землей их деревни.
Мы должны были завоевывать сердца тех, кто
остался жив, заставлять их принять демократию
и стать нашими союзниками. Мы должны были
одержать победу, не усмирив Ирак при помощи
нашего оружия, а только тогда, когда страна ста-
нет достаточно стабильной, чтобы существовать
без нашей поддержки. Это была борьба против
повстанцев за сердца и умы населения, мягкая
сила – называйте, как хотите»9. Проект обошел-
ся американскому налогоплательщику более чем
в 63 млрд долл., но, как «выяснила правитель-
ственная инспекция, усилия были сведены на нет
огромным количеством бессмысленных трат, не-
эффективностью, управленческими ошибками,
неверным выбором направлений и уязвимостью
структур»10. Реальным результатом такой «демо-
кратизации» Ирака стала продолжающаяся по
сей день кровопролитная гражданская война, со-
циально-политическая и социально-экономиче-
ская нестабильность.
Своеобразным примером использования
soft power для подготовки «цветной» революции
стали события на Украине.
Темы сталинского «голодомора», поиски
примеров «колониального угнетения» Украи-
ны со стороны России культивировались и под-
держивались с помощью выделения западных
грантов на научные исследования по данной
проблематике и зарубежные поездки студентов,
аспирантов и преподавателей украинских вузов.
Огромное количество разнообразных западноев-
ропейских НКО активно работали на территории
Украины на протяжении всего постсоветского
периода.
Характерное для стратегии soft power рас-
пространение либерально-демократических
ценностей среди украинского населения сопро-
вождалось разжиганием националистических на-
строений, направленных против России, против
общих культурных и религиозных корней, про-
тив многовекового братства славянских народов,
скрепленного и освященного участием в крово-
пролитных войнах по защите единого Отечества.
Вместо этого стал культивироваться и героизи-
роваться образ борцов за украинскую самостий-
ность и исторические эпизоды борьбы против
России. Наиболее одиозным образом героя не-
зависимой Украины стал фашистский пособник
С. Бандера и возглавляемое им движение ОУН.
В результате украинское общество оказа-
лось расколотым не только географически, но и
идейно. На Западе преобладают те, кто ориенти-
рован на вхождение в Европейский союз и тес-
ную политическую, экономическую, военную
и культурную интеграцию с Западной Европой.
На востоке и юго-востоке преобладают сторон-
ники тесного сотрудничества с Россией в рамках
Таможенного союза и сохранения всесторонних
братских связей во всех сферах общественной
жизни.Первый опыт «цветной» революции в его
«оранжевом» варианте был реализован в период
с ноября 2004 г. по январь 2005 г. и представлял
собой постоянно действующий митинг и пала-
точный лагерь на Майдане в знак протеста сто-
ронников В. Ющенко против победы В. Януко-
вича на выборах Президента Украины. Главным
инструментом проявления политики «мягкой
силы» стала моральная и информационная под-
держка протестующих со стороны США и Евро-
союза, заявлявших, что их наблюдатели выяви-
ли многочисленные нарушения в ходе выборов.
Это стало главным стимулирующим фактором
протестного движения, которое привело в конце
концов к тому, что Верховный суд Украины от-
менил результаты выборов и обязал провести по-
вторный тур голосования, на котором В. Ющен-
ко одержал победу с перевесом в 8%.
Однако политика прозападного Президента
Украины не получила поддержки и уже на сле-
дующих выборах победу одержал В. Янукович.
Его легитимность не подвергали сомнению даже
США и их союзники. Тем не менее после того как
украинский президент временно отложил в ноя-
бре 2013 г. подписание соглашения об ассоциации
с ЕС (ввиду того, что Президент РФ, используя
«мягкую силу», предложил программу выгодного
экономического партнерства), в Киеве вновь на-
чались митинги протеста против политики Яну-
ковича. С течением времени радикализм оппози-
ционных требований нарастал, и главной ударной
силой Майдана стали хорошо организованные
националистические силы «Правого сектора» и
движения «Свобода». Протестующие получили
полную информационную и моральную поддерж-
ку со стороны Европейского союза и США. На
Майдане побывали видные официальные пред-
ставители западноевропейских стран, которые от-
крыто призывали украинскую оппозицию вести
«демократическую» борьбу до победного конца.
Среди них – американские сенаторы Джон Мак-
кейн и Крис Мерфи, заместитель госсекретаря
США Виктория Нуланд и посол США в Украи-
не Джеффри Пайетт, спикер литовского Сейма
Лорета Граужинене, комиссар ЕС по внешней
политике Кэтрин Эштон, главы внешнеполитиче-
ских ведомств Канады и Германии Джон Бэрд и
Гидо Вестервелле, экс-премьер Польши Ярослав
Качиньский, а также экс-президент Грузии Ми-
хаил Саакашвили. Виктория Нулланд, например,
раздавала печенье на Майдане, символически
подчеркивая мирный характер демонстрации.
Фактически это стало грубейшим наруше-
нием норм международного права и открытым
вмешательством во внутренние дела суверен-
ного государства. Именно США и их союзники
открыто угрожали Януковичу в случае силового
варианта разгона «мирных» демонстрантов, ко-
торые в это время уже демонстрировали всему
миру активное использование «коктейлей Моло-
това» против безоружных сил правопорядка.
Проявление двойных стандартов в оценке
происходящего было и остается очевидными.
Например, во Франции, Германии, США, Кана-
де законодательно закреплен запрет на ношение
на демонстрациях шлемов, щитов, масок. На-
рушение этого требования влечет за собой се-
рьезные последствия для митингующих. Но их
повсеместное использование на Майдане не вы-
зывало никаких негативных оценок со стороны
западных правозащитников. Насильственный за-
хват власти сторонниками евроинтеграции был
официально признан как легитимный по причи-
не того, что, по мнению западных наблюдателей,
на Майдане были представлены «все» регионы
Украины, а следовательно, «весь» украинский
народ. Вопросов о том, кто и каким образом
уполномочил двух-трех человек в палатке с над-
писью «Симферополь» представлять интересы
всего населения Крыма или в палатке с надпи-
сью «Донецк» – все население Донецкой обла-
сти – у западных правозащитников не возникало.
Не возникало их и в отношении ярых национа-
листов, деятельность которых против законных
представителей власти Украины носила явно
экстремистский характер.
На наш взгляд, концепт soft power не пред-
ставляет с теоретической точки зрения ничего
принципиально нового и не является самодо-
статочным, выступая лишь одним из известных
и взаимосвязанных инструментов внутренней и
особенно внешней политики ведущих мировых
держав.
С точки зрения особенностей его использо-
вания во внутренней политике, данный концепт
всесторонне раскрывается через современные
теории демократии, социального и правового
государства. Не последнюю роль в их формиро-
вании сыграл мотивирующий внешний фактор
в виде наличия альтернативной модели обще-
ственно-политического и социально-экономи-
ческого устройства в СССР. Данный фактор
вынуждал усиливать регулирующую роль госу-
дарства в устранении противоречий капитали-
стической системы и делать акцент на «мягкой
силе» для разрешения возникающих внутренних
конфликтов.
В то же время, с инструментальной точки
зрения, концепт soft power действительно при-
обрел в последние десятилетия принципиально
новые возможности во внешней политике. Это
обусловлено двумя ключевыми предпосылка-
ми. Первая состоит в том, что после разрушения
СССР США осознали себя доминирующей си-
лой в однополярном мире, уверовали в свое мо-
ральное превосходство в качестве единственного
лидера и в свое право в качестве образца демо-
кратии навязывать свои ценности и представле-
ния о социально-политическом прогрессе всему
остальному миру. Этому способствовала вторая
предпосылка, связанная с появлением револю-
ционных технологических возможностей ком-муникации, фактически не ограниченных гра-
ницами суверенных государств. Они позволяют
значительно расширить возможности ведущих
держав в манипулировании массовым сознанием
и целенаправленном формировании обществен-
ного мнения в различных странах для достиже-
ния своих целей.
Процессы глобализации стали главным
инструментом политики soft power, которые
взламывают политическую, экономическую,
культурную, правовую самодостаточность на-
циональных государств, превращая их в опре-
деленным образом структурированное мировое
пространство. Характер и конфигурация этого
конструируемого единого глобального проекта
в значительной степени определяется США на
основе их понимания своих национальных инте-
ресов. В соответствии с ним все национальные
государства делятся, с одной стороны, на ранжи-
рованных союзников и друзей США, а с другой
– на противников и «изгоев», несущих различ-
ные степени угрозы американским интересам.
Критерии демократичности государств для
данной классификации используются, но не аб-
солютизируются. Поэтому Саудовская Аравия,
ОАЭ, Кувейт – это друзья (несмотря на полное
отсутствие в этих государствах демократических
начал), а Иран, Сирия (Ирак при С. Хуссейне,
Ливия при М. Каддафи) – это враги, несущие
«угрозу демократии» для всего мира.
В соответствии с такой стратегией и исполь-
зуется политика soft power, позволяющая соз-
давать внутренние предпосылки для свержения
неугодных правительств и прихода к власти по-
литических сил, следующих в фарватере полити-
ки США и их союзников. Внимательный анализ
американской внешней политики по отношению
к России на протяжении всего постсоветского
периода позволяет констатировать, что основной
ее смысл сводится к максимальному ослаблению
российского государства как мировой державы
и отторжению бывших советских республик из
сферы российского влияния. Одним из главных
инструментов реализации американской стра-
тегии и выступает концепт «мягкой силы». Как
представляется, для успешной ее нейтрализации
России объективно необходимо, прежде всего,
укрепление обороноспособности своей страны.
Но этого будет недостаточно, если Россия не су-
меет предложить собственный вариант «мягкой
силы», основанный на своем варианте мегапро-
екта, понятном и привлекательном для всех на-
родов евразийского пространства.
Однако решение данной задачи имеет ряд
объективных и субъективных препятствий.
Первое обусловлено тем, что после разрушения
СССР Россия заявила о своей приверженности
общедемократическим либеральным ценностям
и тем самым утратила идеологическую уникаль-
ность, которая в предшествующий период по-
зволила создать мировую систему социализма.
Можно по-разному оценивать неоднозначные
способы, которые использовались для расшире-
ния социалистической системы, но вряд ли кто
будет оспаривать удивительную привлекатель-
ность и притягательность коммунистических
идей, представлявших собой реальную альтер-
нативу капиталистическому устройству. Обу-
словлено это было тем, что социалистический
мегапроект вобрал в себя многовековые мечты
угнетенных и являл собой образ максимального
воплощения реального равенства, социальной
справедливости и социального прогресса.
Радикальный отказ от социалистического
мегапроекта, по замыслу либеральных реформа-
торов, должен был возвратить Россию в семью
цивилизованных демократических государств.
Однако такое желание одновременно означало
признание со стороны команды Ельцина превра-
щения России из мировой державы в «новопри-
шельца», которому еще нужно было учиться де-
мократии и доказывать свое право на достойное
место в западноевропейском сообществе.
Сама процедура разрушения СССР была
проведена таким образом, что ни в малейшей
степени не соответствовала прописанным кон-
ституционным нормам. В рамках этой процеду-
ры даже формально было проигнорировано мне-
ние многих народов, входивших в состав СССР.
Бывшие советские республики фактически по-
лучили «октроированную» свободу, дарованную
им «старшими» братьями по союзу в ходе под-
писания Беловежского соглашения. Тем самым
процессы самостоятельного политического раз-
вития на территории евразийского пространства
были пущены на самотек и во многих бывших
советских республиках привели к формирова-
нию авторитарно-диктаторских режимов с кла-
новой системой управления.
Расчеты на то, что Россия сумеет удержать
бывшие братские республики в сфере своего по-
литического влияния благодаря развитию новых
«демократических» отношений (на основе поли-
тики soft power), не оправдались по многим при-
чинам. Главная заключалась в том, что процессы
радикальных либерально-демократических пре-
образований в самой России были настолько не-
гативны по своим результатам, что не могли быть
использованы в качестве образца не только для
мегапроекта мирового уровня, но и в качестве
основы евразийской региональной модели для
бывших народов СССР. Резкое снижение уров-
ня жизни большинства населения, грабительская
приватизация, радикальное ухудшение социаль-
но-экономических показателей, резкая поляри-
зация и социальный раскол, социокультурная и
моральная деградация российского общества не
могли стать реальной притягательной силой на
постсоветском пространстве 1990-е гг. В мас-
совое сознание активно внедрялся негативный
образ России как «Верхней Вольты с баллисти-
ческими ракетами». Процессы приватизации ивнедрение рыночных отношений разрывали еди-
ную ткань бывшего народного хозяйства СССР
и еще более усугубляли социально-экономиче-
скую ситуацию в независимых государствах.
Институциализация новых независимых го-
сударств сопровождалась тем, что политическая
элита многих из них стала использовать нацио-
налистическую идеологию с целью консолида-
ции своих сограждан. Одним из элементов такой
идеологии стала антироссийская риторика, ос-
нованная на «разоблачении» имперской полити-
ки в отношении бывших советских республик.
Этому способствовало активное продвижение
на постсоветском пространстве интересов США,
Китая и других ведущих мировых держав, кото-
рые были заинтересованы в ослаблении позиций
России. Причем следует отметить, что политика
Китая в использовании «мягкой силы» стратеги-
чески более выигрышна, так как основывается
на значительных инвестициях без их обуслов-
ленности состоянием прав человека в данных
государствах. В ее основе лежит внешнеполи-
тическая доктрина «мирного возвышения Ки-
тая» и концепция гармоничного мира, публично
озвученные руководством КНР в 2003–2005 гг.11
Ключевое преимущество Китая в использовании
soft power по сравнению с США состоит в том,
что КНР на практике в большинстве случаев в
своей внешней политике демонстрирует отказ от
силового давления и приверженность к взаимо-
выгодному экономическому и культурному со-
трудничеству.
Стратегию использования «мягкой силы» в
имидже России условно можно разделить на два
вектора. Первый состоял в том, чтобы сформи-
ровать в западноевропейских странах образ де-
мократической России, которая зафиксировала в
своей Конституции основные ценности и прин-
ципы демократии и последовательно реализу-
ет их в своей внутренней и внешней политике.
Эта задача особенно активно реализовывалась
в 1990-е гг., когда Б. Н. Ельцин стремился дока-
зать приверженность демократии во внутренней
и особенно внешней политике тем, что фактиче-
ски поддерживал все инициативы США и их со-
юзников, без учета своих национальных интере-
сов. В результате беспрепятственно произошло
расширение НАТО на восток, включая Прибал-
тику (несмотря на то, что в момент объединения
Германий натовское руководство публично дава-
ли гарантии против такого расширения). Россия
значительно снизила свой военный потенциал,
свернула многие программы перевооружения,
фактически поддержала агрессию НАТО против
Югославии, отказалась от своих обязательств в
отношении поставок вооружений бывшим союз-
никам в Ираке и Ливии, отказалась от сотрудни-
чества с Кубой и многое другое. Однако «экза-
мен» на соответствие демократии был «сдан» не
полностью. С одной стороны, Запад положитель-
но оценил проведенные по его калькам либераль-
но-демократические преобразования, поддержав
кандидатуру Ельцина на выборах 1996 г. (учи-
тывая аргументацию о возможности возвраще-
ния к власти коммунистов). С другой стороны,
Россия, несмотря на значительные уступки, так
и не смогла завоевать доверия США и их союз-
ников. Ее преимущественно негативный имидж
в западноевропейских странах определялся до-
минированием в информационном пространстве
критики войны в Чечне, недостаточно последо-
вательно проведенной приватизации и гипертро-
фированной социальной и регулирующей роли
государства, авторитарных тенденций и многих
других «отклонений» от рекомендованной за-
падными консультантами программы либераль-
ных преобразований.
Политика стабилизации социально-эко-
номической ситуации и укрепления позиций
Российского государства в 2000-е гг. встретила
резкое противодействие США и их союзников,
которые увидели в этом возрождение автори-
тарных начал и имперских амбиций России. Не-
гативный имидж России в этот период опреде-
лялся в значительной степени «делом Юкоса»,
а впоследствии раздутым до международных
масштабов скандалом вокруг панк-группы Pussy
Riot. Укрепление «вертикали власти», укрупне-
ние российской партийной системы и использо-
вание административного ресурса на выборах
различных уровней позиционировалось в запад-
ных СМИ как отступление России от демокра-
тических рубежей 1990-х гг. Однако усиление
экономического и военного потенциала России
в 2000-е гг., ее самостоятельная позиция по
многим международным ситуациям позволили
изменить ее восприятие в мире в статусе «де-
мократического ученика», идущего в фарватере
американской политики, и вернуть имидж од-
ного из ведущих субъектов мировой политики,
с которым вынуждены считаться при решении
важнейших международных вопросов. Наивыс-
шего уровня такой имиджевый потенциал был
набран в 2013 г., когда по инициативе России
была достигнута договоренность об уничтоже-
нии арсеналов химического оружия в Сирии.
Второй вектор использования «мягкой
силы» в имидже России фактически был обу-
словлен усилением экономического и политиче-
ского потенциала России в 2000-е гг. и должен
был опираться на результативность и привлека-
тельность ее развития в указанный период. Для
реализации данного направления в 2007 г. Пре-
зидентом России была одобрена «Концепция
участия Российской Федерации в содействии
международному развитию». Ее основными це-
лями были обозначены следующие приоритеты:
«– воздействие на общемировые процессы
для формирования стабильного, справедливого и
демократического миропорядка, строящегося на
общепризнанных нормах международного права
и партнерских отношениях между государствами;– ликвидация бедности и обеспечение
устойчивого экономического развития в развива-
ющихся странах и странах, переживших воору-
женные конфликты;
– преодоление последствий гуманитарных,
природных, экологических техногенных ката-
строф, а также других чрезвычайных ситуаций;
– содействие процессам демократизации в
странах-получателях помощи, а также процес-
сам построения рыночно ориентированной эко-
номики и соблюдению прав человека;
– развитие политических, экономических,
общественных, культурных, научных связей, а
также связей в сфере образования с зарубежны-
ми странами и межгосударственными объедине-
ниями;
– формирование добрососедских отноше-
ний с государствами, расположенными по пе-
риметру российских границ, противодействие
возникновению и содействие устранению очагов
напряженности и конфликтов, источников неза-
конного оборота наркотиков, международного
терроризма и преступности, прежде всего в при-
легающих к Российской Федерации регионах;
– развитие торгово-экономического сотруд-
ничества Российской Федерации со странами-
партнерами;
– стимулирование процессов интеграции
национальных рынков стран-получателей с рос-
сийскими рынками капитала, товаров, услуг и
рабочей силы;
– укрепление авторитета Российской Феде-
рации и содействие объективному восприятию
нашего государства в мировом сообществе»12.
На эти цели ежегодно выделялось примерно
полмиллиарда долларов, из которых около трети
предназначались для стран «Восточной Европы
и Центральной Азии», или в основном для пост-
советского пространства13. По мнению анали-
тика ИНСОР С. Кулика, среди главных офици-
альных установок в реализации «мягкой силы»
нужно отметить следующие: «...доведение смыс-
ла и динамики демократического возрождения
страны до широких кругов зарубежной обще-
ственности; проведение эффективных информа-
ционных кампаний там, где появляются реаль-
ные вызовы для России; активизация усилий по
противодействию антироссийским стереотипам;
формирование системы мер на государственном
и неправительственном уровнях для улучшения
образа страны; создание и расширение сети за-
рубежных информационных площадок…»14.
С очередным избранием В. В. Путина Пре-
зидентом РФ в 2012 г. российская политика soft
power стала встречать жесткое информационное
противодействие западных СМИ. Конфликт во-
круг ареста команды Arctic Sunrise и гринписов-
цев, совершивших акцию против буровой плат-
формы «Приразломная» в Печерском море, а
также вокруг истории с так называемым законом
Димы Яковлева стали одними из ключевых на-
правлений формирования контримиджа России.
События на Украине и воссоединение Кры-
ма с Россией, с одной стороны, еще более укре-
пили силовую составляющую в имидже России
на мировой арене, подтвердив ее возрождение
в качестве великой державы. С другой стороны,
бескровное решение о вхождении Крыма в со-
став России на основе референдума было пред-
ставлено мировому сообществу, как «ничем не
спровоцированная» агрессия и экспансия. За-
стрельщиком международной изоляции Рос-
сии путем введения санкций выступают США,
которые тем самым стремятся укрепить свои
ослабевшие позиции в отношениях с ЕС и огра-
ничить европейское сообщество в развитии вза-
имовыгодного сотрудничества с Россией.
Таким образом, использование «мягкой
силы» в качестве элемента имиджевых техноло-
гий выступает важнейшим инструментом вну-
тренней и внешней политики. Расширение функ-
циональности и результативности soft power
обусловлено, прежде всего, информационной
революцией и радикально возросшими техно-
логическими возможностями информационно-
коммуникационного воздействия на население
разных стран, целенаправленного формирования
общественного мнения по различным вопросам.
Кроме того, процессы глобализации формально
основываются на принципах демократии, что
предопределяет приоритет использования «мяг-
кой силы» во внешней политике для формиро-
вания положительного имиджа ведущих держав
мира и усиления привлекательности продвига-
емой ими для других стран модели обществен-
но-политического и социально-экономического
устройства. Одновременно политика soft power
неразрывно связана также с демонстрацией мо-
гущества ведущих держав и их экономического
и военного потенциала в международных отно-
шениях (вплоть до практического его примене-
ния в случае реальной или мнимой угрозы на-
циональным интересам).
Такой вариативный синтез «мягкой» и
«жесткой» силы лежит в основе современных
международных отношений и определяет харак-
тер конкуренции ведущих политических сил на
мировой арене. После поражения СССР и вос-
точного блока в холодной войне США попыта-
лись установить систему однополярного мира,
управляемого и контролируемого из одного цен-
тра. Однако такая политика, лежащая в основе
процессов глобализации, получила противо-
действие не только со стороны России, не по-
желавшей смириться с утратой статуса мировой
державы, но и со стороны новых держав в лице
Китая, Индии, Бразилии, ЮАР и других быстро
развивающих свой потенциал стран.
Последние события на Украине и в Кры-
му показали, что Россия продемонстрировала
«красную черту», которую перешли США и их
союзники в ущемлении российских националь-ных интересов. Россия дала понять всему миру,
что использование американцами политики
«мягкой силы» для продвижения своих инте-
ресов на ближайшей периферии России имеет
свои пределы, которые будут встречать жесткое
противодействие, вплоть до применения воен-
ной силы.
Как представляется, обострение отношений
должно подтолкнуть Россию не только к укре-
плению своего военного потенциала, но и к из-
влечению урока в выстраивании отношений на
евразийском пространстве с бывшими союзны-
ми республиками на основе более конкуренто-
способной политики «мягкой силы». Тем более
что нарастающие миграционные потоки в Рос-
сию свидетельствуют о том, что накопленный
за период совместного проживания в едином
государстве (даже с учетом накопившихся исто-
рических обид и противоречий) потенциал рос-
сийской привлекательности и притягательности
для бывших союзных республик используется
далеко не в полную силу.