Известия Саратовского университета. Новая серия.

Серия: Cоциология. Политология

ISSN 1818-9601 (Print)
ISSN 2541-8998 (Online)


Для цитирования:

Митрохин В. А. Россия и Запад: проблемы взаимодействия в восприятии русской эмиграции первой волны // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Социология. Политология. 2014. Т. 14, вып. 2. С. 79-84. DOI: 10.18500/1818-9601-2014-14-2-79-84

Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY 4.0).
Полный текст в формате PDF(Ru):
(загрузок: 0)
Язык публикации: 
русский
Тип статьи: 
Научная статья

Россия и Запад: проблемы взаимодействия в восприятии русской эмиграции первой волны

Авторы: 
Митрохин В. А., Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского
Аннотация: 

Первые годы пребывания в эмиграции каче-
ственным образом повлияли на мировоззрение
бывших подданных Российской империи, за-
ставили пересмотреть годами складывавшиеся
представления и ценности. Рассеянные по раз-
ным, преимущественно европейским, странам
россияне не только решали насущные экономи-
ческие и бытовые проблемы, связанные с адапта-
цией в новых условиях, но и обретали уникаль-
ный политический опыт, который рассчитывали
применить в посткоммунистической России.
По мнению некоторых представителей диа-
споры, само существование русского зарубежья
в конечном итоге стало своеобразной «лаборато-
рией», «крахом максимализмов» и начертанием
будущего Отечества1.
Не последнюю роль в формировании обще-
ственной позиции эмигрантов играла ожесто-
ченная идейная борьба, развернувшаяся в меж-
военной Европе, и напрямую связанная с ней
политическая практика. Повышенный интерес в
русской среде вызывала западная демократиче-
ская система, функционирование ее институтов.
Подробно исследовался вопрос взаимодействия
русского и западного общественных укладов.
В главных своих чертах развернувшаяся
дискуссия стала продолжением спора, начатого
в девятнадцатом столетии западниками и сла-
вянофилами, о путях развития российской госу-
дарственности. Как и прежде, линией водораз-
дела являлось отношение к ценностям западного
мира.
Значительное число выходцев из России
было убеждено, что именно безоглядное подра-
жание Западу, механический перенос европей-
ских политических институтов и атрибутики на
русскую национальную почву и стали первопри-
чиной противоречий, породивших революцию.
Именно здесь сокрыто «самое главное зло», «по-
рок сердца, привитый России Петром». Данная
точка зрения утвердилась в качестве краеуголь-
ного элемента исторической концепции евразий-
цев. В одном из первых сборников «На путях.
Утверждение евразийцев» ее аргументированно
представил Г. Флоровский. Автор считал, что
завязка русской трагедии сосредоточена имен-
но в факте культурного расщепления народа.
Разделение просвещенного слоя и народа как
двух культурно-бытовых, внутренне замкнутых
и взаимно-ограниченных сфер «есть основной
парадокс русской жизни, порожденный именно
петровской реформой»2. В этой связи события
1917 г. в России виделись автору как револю-
ция, русская по происхождению, смыслу и объ-
ективному содержанию. Свершившийся «суд
истории» явил собой естественное завершение
бездушного, глубинно не национального петер-
бургского этапа русской истории.
Принципиальным противником подобного
подхода являлся П. Н. Милюков. Поддержкапрозападной ориентации Российского госу-
дарства, некогда избранной Петром Великим,
пронизывала всю многогранную деятельность
лидера конституционных демократов. Позиция
находила свое отражение на страницах редак-
тируемых Милюковым «Последних новостей»,
в многочисленных книгах и статьях, в публич-
ных выступлениях. В концентрированной фор-
ме точка зрения историка представлена в статье
«Петр Великий и его реформа», опубликован-
ной в десятом номере эмигрантского сборни-
ка «На чужой стороне». В ней П. Н. Милюков
проводил всесторонний и детальный анализ пе-
тровских преобразований, отвергая адресован-
ное царю обвинение в разрыве некогда едино-
го социокультурного пространства. Разрыв на
«верхи» и «низы» с сопутствовавшей каждому
слою культурной средой начался, по мнению
автора, с XVI в. Статья завершалась патетич-
ным призывом «преклониться перед Петром»
и «поблагодарить его от имени многих поко-
лений русской интеллигенции за то, что своей
деятельностью он освободил нас от доказа-
тельств, что Россия – не Азия»3.
В интеллектуальных кругах
эмигра-
ции рассмотрение
П. Н. Милюковым русской
истории через призму европейской государственности
вызывало неоднозначную реакцию.
Полемику с ним вели П. Б. Струве, З. Н. Гиппи-
ус, Н. В. Устрялов, Д. С. Пасманик и др. Петр Са-
вицкий, один из ведущих лидеров евразийства,
в статье «Проблемы русской истории
» крити-
чески оценивал
милюковское видение истории.
По его мнению, П. Н. Милюков тенденциозен
и стремился доказать безусловную «отсталость
русского исторического процесса»4. Свое виде-
ние петровской эпохи Н. В. Устрялов отстаивал
в переписке с евразийцами.
В одном из писем
П. П. Сувчинскому
он писал о своем несогласии
с евразийской
трактовкой петровских
реформ
при полном признании созидательной и творче-
ской деятельности евразийского сообщества5.
Радикально прозападной позиции придер-
живался другой
русский эмигрант, автор нашу-
мевшей книги «Две России» – А. А. Салтыков.
По его версии, вся история русского государства
была сплошным призванием варягов: «Мы всег-
да спасались иноземным и иноземцами»6. Имен-
но это обеспечивало относительную государственную
стабильность и единение народов. В
соответствии
с этим теоретическим посылом
оценивалась деятельность
Петра и его после-
дователей: «Петр был вторым Рюриком России,
он снова оваряжил ее»7. По мнению автора, от-
личительной чертой политической
истории по-
следних веков являлось противоборство двух
начал, по-разному творивших судьбу России. С
одной стороны, это была сила этнической хаоти-
ческой бездны, представляемая разрушительной
и анархической российской общественностью, с
другой – «сила европейско-христианского твор-
ческого устроения», выразителем которого был
самодержавный режим.
Значимость внешних факторов в обеспече-
нии государственного порядка и общественного
единения обусловлена не только разрушитель-
ными особенностями «старомосковской» наци-
ональной элиты. Внутренняя противоречивость
интересов отдельных частей огромной страны,
по убеждению Салтыкова, не оставляет надежд
на достижение национального согласия. Резко
критическое восприятие национальной элиты
выливалась на страницах книги в обвинение как
«западников», так и «славянофилов» во врож-
денном анархизме и антигосударственности. Тем
не менее львиная доля ответственности за пово-
рот от Запада на Восток, к «темному этнизму»
возложена на славянофилов и их сторонников.
А. А. Салтыков не был одинок в оценке За-
пада как плодотворной жизнеутверждающей
силы, орошавшей своим влиянием страны и на-
роды. В изданном в 1934 г. труде В. Станкевича
«Динамика мировой истории» рассматривались
различные аспекты воздействия западной ци-
вилизации на мировое развитие. Анализируя
достижения человечества в области правовой и
политической организации общества, автор при-
шел к выводу, что большинство из них явились
плодами развития западных народов. Особо от-
мечалась выдающаяся роль англосакских
стран:
«Нет ни одного нового начала права – будем ли
мы говорить о президентской власти, об огра-
ниченной власти короля, о представительных
учреждениях, о разделении власти… которое не
сложилось бы в этих странах»8. Таким образом,
именно англосакские народы, по убеждению
В. Станкевича,
распространявшие свое влияние
на другие страны (включая Россию), создали
своеобразный правовой и моральный синтез «за-
ветов Израиля и Эллады».
Исследуя динамику исторического про-
цесса, автор пришел к убеждению, что именно
западная система политической организации
общества (на примере Англии) показала наи-
большую жизнеспособность в условиях Первой
мировой войны. В. Станкевич решительно вы-
ступал в качестве апологета политической систе-
мы, построенной на принципах западных либе-
ральных ценностей. Демократический строй, по
его убеждениям, в наибольшей степени соответ-
ствует заветным человеческим идеалам.
Исследование эмигрантской литературы и
периодики позволяет нам утверждать, что по-
добное восприятие западного мира и его вли-
яния на цивилизацию не являлось доминирую-
щим. События Первой мировой войны, а также
реакция западных стран на последовавшие затем
революцию и Гражданскую войну послужили
решающим основанием для пересмотра взглядов
многих представителей первой волны эмигра-
ции. Традиционная влюбленность
российской
элиты в Европу сменилась разочарованием, азачастую жестким неприятием общественно-
го уклада и западных политических ценностей.
Реальностью
послевоенной европейской дипло-
матии стала постепенная смена политических
ориентиров в отношении
бывшей Российской
империи, заигрывание с большевистской
вла-
стью, а в конечном итоге юридическое при-
знание ее. Все происходившее, в сочетании
с
ущемлением элементарных
прав переселенцев
в новых местах расселения, воспринималось
в
эмигрантских
кругах
не иначе как предательство
союзников.
Общее разочарование в холодном
и рас-
четливом Западе
нашло отражение в книге
С. Л. Франка «Крушение
кумиров
»: «Взаимная
ненависть,
озлобление, страх перед врагом, бес-
пощадная эксплуатация
слабых есть нормальное
состояние европейской международной жизни, и
то же обнаружилось в своекорыстном
и лицемер-
ном отношении бывших союзников к русскому
несчастью»9. Автору книги, как, впрочем, и его
соратникам, открылись новые, неведомые рань-
ше черты духовного мира «цивилизованной»
Европы, среди которых «духовное варварство»,
«душевная грязь и порочность при внешней чи-
стоте и благопристойности»10.
Мотивы глубокого разочарования
в действи-
ях европейских
государств, их реакции на собы-
тия в России четко прослеживаются при прочте-
нии книг и статей Д. С. Мережковского. Так, он
писал: «Мы уже давно не ждем от Европы жа-
лости… самые гордые из европейских
народов
продают им (большевикам.
– В. М.) Честь свою
за ничто»11. Дмитрий Мережковский,
рассматри-
вавший события в России в апокалиптически-
религиозных тонах, утверждал, что попытки
«устроиться на самом краю провала» будут
иметь для европейских народов
далеко идущие
последствия.
Еще большее возмущение вызывало у эми-
грантов стремление
западных политиков
решить
проблемы своих государств,
воспользовавшись
несчастьем
России. А. В. Бобрищев-Пушкин
в сборнике «Смена
вех» прямо указал на ко-
лониальный подход Англии к России, своему
бывшему союзнику по Антанте.
Реализуя свои
национально-
эгоистические устремления на об-
ширном пространстве
от Архангельска до Тур-
кестана, англичане, по мнению автора статьи,
занимались откровенным грабежом, стремясь
вывезти максимальное количество материаль-
ных ценностей из России12.
Солидарную с А. В. Бобрищевым-
Пушкиным
позицию в отношении «союзничества»
Англии занимал другой эмигрантский автор –
сторонник монархизма Н. Е. Муров.
Анализируя
выступление в парламенте в 1919 г. военного ми-
нистра У. Черчилля, Муров убедительно доказы-
вал, что поддержка Англией военной кампании
в России была обусловлена, в первую очередь,
необходимостью реализации британских стра-
тегических задач и замыслов: недопущения за-
хвата немцами ресурсов, продолжения блокады
Германии и т.д. Достаточно характерна в этой
связи цитата из речи У. Черчилля: «Они (русские.
– В. М.) образовали армии по нашему наущению
и без сомнения в значительной степени на наши
деньги. Такая помощь являлась для нас целесоо-
бразной военной политикой»13.
С большим скепсисом Муров оценивал ре-
зультаты морального прогресса народов Европы,
считавших себя цветом цивилизации и с прене-
брежением смотревших на народы, неспособ-
ные, по их пониманию, к такой цивилизации.
Ненависть, милитаризм, разжигание худших
страстей явились некоторыми из признаков бо-
лезни, охватившей современную культуру. Сама
мировая война стала итогом формирования «на-
правляющего идеала». По мнению Мурова, обе-
спечив контроль над общественным
мнением,
сравнительно небольшая
группа людей, по сути,
«реквизировала
мозг» европейского
обывателя.
В итоге стала возможна и оправдана смерть мил-
лионов людей.
Вполне определенные задачи
в ходе рукотворно
организованной смуты ставились
в от-
ношении России. Планировалось «расшатать и
расчленить Государство русского
народа, дове-
сти его до финансового банкротства и тем уста-
новить в будущем задолженность и полную зави-
симость России от иностранного капитала»14. В
конечном итоге в планы Запада входило обеспе-
чение контроля над естественными богатствами,
производительными силами и рождаемостью в
государстве. Революция в России, ставшая од-
ним из итогов мировой войны, по мнению рус-
ского эмигранта, была «тайно подготовлена и
руководима западноевропейской и американской
финансовой аристократией»15. Импульсивная,
направляемая Западом интеллигенция
являлась
в данном случае материалом для реализации да-
леко идущих планов.
Аналогичное видение мировой войны и по-
следовавших за ней событий характерно для
Н. С. Трубецкого. В статье «Русская проблема» он
писал: «Война смыла белила и румяна гуманной
романо-германской цивилизации, и теперь по-
томки древних галлов и германцев показали миру
свой истинный лик – лик хищного зверя, лязгаю-
щего зубами». По мнению русского князя, война
Запада с Россией будет продолжаться «пока ее не
поделят и не отдадут одному из романо-герман-
ских зверей». В этом для «реальных
европейских
политиков
» и состоит сущность русской пробле-
мы16. При всей разнице
политических воззрений
Н. С. Трубецкого и Н. Е. Мурова, они были еди-
ны в критике очередных попыток перестроить
Россию на западный манер: «…война и после-
довавшие за ней события
показали, что русскому
народу у нравственно обанкротившейся
западноевропейской
безжалостной и антирелигиозной
цивилизации
учиться нечему»17.События 1930-х гг. анализировались в эми-
грантской среде не только с точки зрения воз-
можных последствий территориальной экс-
пансии Германии. Бурное развитие немецкого
государства, «триумфальное» шествие фашизма
по Европе многими воспринимались через при-
зму эффективности функционирования полити-
ческих механизмов и являлись предметом аргу-
ментации в многолетнем споре о приоритетах
тех или иных политических ценностей.
С новой силой в начале 1930-х гг. развер-
нулась критика либерально-демократической
модели государственности. В немалой степени
разочарование, вылившееся на страницы эми-
грантских изданий, можно объяснить недостаточ-
ной привлекательностью традиционной системы
демократических ценностей на фоне развернув-
шейся в Европе политической борьбы. Катего-
ричное неприятие либерального политического
уклада характерно для книги С. В. Дмитриев-
ского «Сталин». Существеннейшей чертой этого
уклада автор считал резкое несовпадение инте-
ресов политической элиты и народа. Грядущий
политический миропорядок будет созидаться, по
его мнению, «не в пропитанных ложью и преда-
тельством кулуарах парламентов, не в канцеля-
риях продажных
соглашательских
партий и не в
затхлых редакциях «демократической прессы»,
а «там, где народ». С точки зрения С. В. Дми-
триевского, «мещанская демократия» обречена
самой историей. Предстоящие испытания вы-
нудят монополистический капитал перестроить
несоответствующую запросам времени струк-
туру власти: «Все публичные дома политики
сегодняшнего дня, вероятно, будут разогнаны и
закрыты»18. В связи с неизбежным приближени-
ем грозных испытаний автор призвал принять
революцию («она принесла с собой много жиз-
ненно ценного – и этого не выкинешь») и влить-
ся в число борцов за национальную империю,
построенную на принципах свободного союза
народов России.
«Кризис демократии» как политической
реальности 1930-х гг. исследовался в научных
и публицистических статьях Н. В. Устряло-
ва. Часть из них была объединена в сборник
«Наше время», изданный в Шанхае в 1934 г. В
статье «Пути Синтеза (к познанию нашей эпо-
хи)» известный ученый пришел к выводу о не-
избежности масштабного противостояния двух
доминировавших в общественном сознании по-
литических сил: большевизма и фашизма. И та,
и другая «явно стремятся стать наследниками
отмирающей буржуазной демократии»19. Сама
демократия, оказавшаяся в ходе конкурентной
политической борьбы на периферии общественных
интересов, являла собой, по мнению ис-
следователя, «оскорбление природы, знак упадка
и расслабленности». Именно авторитарные, а не
демократические тенденции должны будут фор-
мировать всю архитектуру европейского полити-
ческого пространства накануне грозных испыта-
ний. На этом фоне, по мнению Н. В. Устрялова,
видоизменялись смысл и содержание категорий,
являвшихся краеугольными
в рамках формально-
демократического общественного
устройства. В
статье «О революционном тягле» автор харак-
теризовал трансформацию, произошедшую
в
общественном сознании
в отношении понятия
«свобода»: «Народы большого
стиля в судные
часы своего бытия никогда не боялись
и всегда
дерзали, «становясь на горло собственной
свобо-
де», сознавать себя «рабами» заданной им вели-
кой идеи»20.
Существенную эволюцию под влиянием
радикальных общественных изменений претерпели
взгляды профессора
Е. В. Спекторского.
На протяжении 1920-х гг. ученый
неоднократно
выступал на страницах эмигрантской
печати с
защитой европейских
культурных и политических
ценностей. Однако в вышедшей в середи-
не 1930-х гг. брошюре «Либерализм» Е. В. Спек-
торский вынужден был признать ошибочность
многих постулатов европейского либерализма,
его непривлекательность перед лицом набирав-
шего силу фашизма: «Пафос личной свободы
бледнеет перед пафосом дисциплины. Религия
либерализма отступает перед религией нацио-
нализма»21. Ошибка либерализма, по мнению
ученого, состояла в том, что сложный вопрос
об отношениях между личностью, обществом
и государством слишком упрощался и односто-
ронне решался только в пользу личности: «Это
неправильно и принципиально и фактически».
Абсолютизация принципов либерализма име-
ет неизбежным следствием «индивидуальное и
социальное попустительство», пренебрежение
нравственными нормами и государственными
императивами. Либерализм «к добру и злу по-
стыдно равнодушен» и порождал общества хо-
лодные и бездушные. Вместе с тем, по мнению
профессора Спекторского, «зло свободы» сле-
довало оценивать не само по себе, а в сравне-
нии со злом принуждения и особенно насилия:
«Мудрость требует не искоренения свободы, а
ее уравновешения другими началами»22. По его
убеждению, анархия, к которой неизбежно ведет
крайняя свобода, также невыносима, как и раб-
ство, к которому ведет крайнее подчинение.
Обретение власти фашистами с использо-
ванием всего «инструментария» демократиче-
ской государственности заставило российских
эмигрантов по-новому взглянуть на проблему
эффективности демократических институтов.
Доминирующим мотивом в характеристике про-
исходившего являлось признание факта «кризи-
са демократии». Такая оценка в среде российской
политической элиты разделялась как сторонни-
ками, так и противниками либерально-демокра-
тических убеждений. Вместе с тем анализ евро-
пейских политических сдвигов осуществлялся
через призму устоявшихся общественных сте-реотипов. Представители разных идейных тече-
ний эмиграции, оперируя конкретикой европей-
ской политической борьбы, стремились найти
подтверждение правоты собственной позиции
и доказать ошибочность взглядов оппонентов.
Многополярность политических оценок – отли-
чительная черта эмигрантского толкования эво-
люции немецкой государственности и связанно-
го с ней краха демократических институтов.
Безусловным подтверждением правоты соб-
ственной позиции явились события в Германии
для И. А. Ильина. По его мнению, крушение де-
мократической государственности – процесс не-
избежный и естественный. В статье «Кризис де-
мократии», опубликованной в «Возрождении» в
1933 г., Ильин писал: «Путь от демократической
демагогии к тирании и крушению государства
знали уже Фукидид и Аристотель; и сколько раз
с тех пор человеческая история проделывала этот
политический вихрь»23. По мнению признанно-
го авторитета русского зарубежья, рассечение
всенародного тела на враждебно-противостоя-
щие друг другу части и обязательства служить
исключительно целям одной из них «есть дело
ложное и гибельное»24.
Наиболее ярко подобные настроения про-
слеживаются в публикациях Е. Д. Кусковой, по-
стоянного автора «Последних новостей». «За-
гадка» Европы, которая безропотно «идет под
крыло диктаторов и насильников», исследует-
ся в статье «О насилии и молчании». Сам факт
появления новых тиранов не вызывал у автора
особого удивления («они всегда были»). Гораздо
больше поражала Кускову реакция европейской
публики на злодеяния фашистов: «Не было рань-
ше этого тоталитарного молчания и покрытия
своим согласием чудовищных правонарушений
правителей»25.
Исследование западного менталитета было
продолжено в статье «О захолустном патриотиз-
ме». На этот раз в центре внимания оказалась ре-
акция западного сообщества на российскую эми-
грацию и перспективы политического развития.
Основной чертой европейских политиков Куско-
ва называла практицизм. Данное качество, с ее
точки зрения, в решающей степени определяло
характер их действий в отношении эмигрантов
(«никто из иностранцев давно уже не обращает
внимания на вопли русских “патриотов” – “не
объединяйтесь со Сталиным!”»). Е. Д. Кускова
придерживалась убеждения, что «очень реаль-
ные политики» на Западе способны на самые
неожиданные перемены политической «ориен-
тации» в интересах своих стран. Кускова допу-
скала возможность резкой смены политических
предпочтений главой германского государства26.
Дальнейшее развитие событий подтвердило
полную правоту сделанного прогноза. Вопрос,
заданный автором статьи «О захолустном патри-
отизме» в 1938 г. («Что тогда будут делать рус-
ские “патриоты”»?), уже через год встал перед
сторонниками «фашистского давления на ком-
мунизм».
Крайнее разочарование в связи с пассив-
но-созерцательной позицией европейского по-
литического бомонда нашло отражение в ста-
тье Е. Д. Кусковой «Где Европа?». Поводом для
публикации послужили политические события,
приведшие к окончательной ликвидации Чехос-
ловакии весной 1939 г.: «Много невероятного
случилось за последнее время в Европе. Но то,
что произошло вчера, показывает, что этим не-
правдоподобным событиям нет предела»27.
Не оправдавшие себя внешнеполитические
надежды демократов, да и само развитие полити-
ческого процесса в предвоенной Европе, серьез-
но подорвали престиж либеральной западной
идеологии в эмигрантских кругах и качественно
сказались на формировании идейных позиций
молодого поколения.
Опыт исследования европейской политики,
обретенный русской эмиграцией в межвоенное
время, сохраняет свою актуальность в нынеш-
них условиях. Ряд «ментальных» характеристик
европейцев, удививших некогда выходцев из
России, с поразительной устойчивостью воспро-
изводятся в последние десятилетия. И несмотря
на то что несколько изменился социально-поли-
тический ландшафт, суть осталась прежней.
Европа вновь демонстрирует готовность
следовать в фарватере политики «большого бра-
та». Его место после крушения «тысячелетнего
рейха» заняли Соединенные Штаты Америки.
Удивлявшая русских «покорность» европейских
народов в полной мере проявилась в период
балканских событий 1990-х гг. После крушения
относительно устойчивого биполярного устрой-
ства мира «большой брат» устроил кровавую
бойню в центре Европы. Судьбу расчлененной
Чехословакии на этот раз повторила Югославия.
Вопрос, когда-то сформулированный в 1930-е
гг. русскими эмигрантами («Где Европа?») под
влиянием неправдоподобных и аморальных со-
бытий вновь остался без ответа.
На наших глазах реализуется очередной
геополитический «проект» –украинский. По уже
накатанной схеме активизированы противоре-
чия внутри страны, отмобилизована и приведе-
на к власти оппозиция «тоталитарного режима»,
вновь полыхают города и села, льется кровь.
Острие смоделированной агрессии вновь на-
правлено на восток, в сторону России. Где право-
защитники? Куда подевались «сакральные» цен-
ности европейской политической культуры? Что
произошло со свободой слова и общественным
мнением? Очевидная неправедность происхо-
дящих событий в рамках обустройства «нового
мирового порядка» ставит на повестку дня мно-
жество вопросов.
На фронтах развернувшейся информаци-
онной войны нет-нет да и возникает вопрос о
политической позиции европейского истеблиш-мента. «Какой она будет?» – спрашивают жур-
налисты, политические аналитики и простые
граждане, пассивно созерцая очередную схватку
на «великой шахматной доске». Ответ на этот во-
прос дали наши соотечественники, не по своей
воле ставшие свидетелями и участниками евро-
пейской и мировой трагедии в середине прошло-
го столетия.

Список источников: 

1 См.: Кочаровский К. Р. Зарубежье и отечество. Белград,
1937. С. 13.
2 Флоровский Г. О патриотизме праведном и греховном
// На путях. Утверждение евразийцев : сб. Кн. 2. М. ;
Берлин, 1922. С. 270.
3 На чужой стороне : Историко-литературный сборник.
№. 10. Берлин ; Прага, 1925. С. 28.
4 ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 108. Л. 4.
5 Там же. Ед. хр. 312. Л. 26.
6 Салтыков А. А. Две России. Национально-психологи-
ческие очерки. Мюнхен, 1922. С. 30
7 Там же. С. 20.
8 Станкевич В. Динамика мировой истории. Париж ;
Берлин, 1934. С. 219.
9 Франк С. Л. Крушение кумиров. Берлин, 1924. С. 3.
10 Там же. С. 50.
11 Мережковский Д. С., Гиппиус З. Н., Философов Д. В.,
Злобин В. А. Царство антихриста. Лейпциг, 1922. С. 22.
12 См.: Смена вех : сб. ст. Прага, 1921. С. 114.
13 Муров Н. Е. Плоды народовластия. Париж, 1923.
С. 218. Своекорыстность позиции Англии, по мнению
части эмигрантов, в полной мере нашла отражение в
деятельности посла союзнической державы в России
сэра Дж. Бьюкенена. В ряде зарубежных изданий (см.,
например: Волин А. Молодая Россия. Конец русского
погрома. Берлин, 1921. С. 167 и др.) указывалось на
существенный вклад главы британской миссии в под-
готовку свержения монархии. Данная точка зрения
была представлена на страницах эмигрантской монар-
хической печати. Журнал «Двуглавый орел» 1 июля
1921 г. писал: «Великобританский посол сэр Бьюкенен,
верный традициям английской дипломатии, навеки
вписал свое имя в летопись истории яркими штрихами
подлости и предательства». Факт распространенности
мнения о причастности к подготовке революции при-
знавал и сам Дж. Бьюкенен. В своих мемуарах он от-
мечал: «Многие еще сейчас верят, что я был главным
двигателем революции, который привел ее в движение
и пустил в ход <…> это обвинение тяготеет надо мной,
и я никак не могу от него избавиться» (Бьюкенен Дж.
Моя миссия в России. Воспоминания дипломата : в 2 т.
Берлин, 1924. Т. II. С. 68–70).
14 Муров Н. Е. Указ соч. С. 46.
15 Там же. С. 45.
16 На путях. Утверждение евразийцев. С. 296–297.
17 Муров Н. Е. Указ соч. С. 48.
18 Дмитриевский С. В. Сталин. Берлин, 1931. С. 16.
19 Устрялов Н. В. Наше время. Шанхай, 1934. С. 64.
20 Там же. С. 56.
21 Спекторский Е. В. Либерализм. Любляна, 1935. С. 10.
22 Там же. С. 13.
23 Возрождение. 1933. № 2841 от 13 марта. С. 13.
24 Там же.
25 Последние новости. 1938. № 6188 от 5 марта.
26 Там же. 1938. № 6355 от 20 авг.
27 Там же. 1939. № 6562 от 16 марта.