Первые годы пребывания в эмиграции каче-
ственным образом повлияли на мировоззрение
бывших подданных Российской империи, за-
ставили пересмотреть годами складывавшиеся
представления и ценности. Рассеянные по раз-
ным, преимущественно европейским, странам
россияне не только решали насущные экономи-
ческие и бытовые проблемы, связанные с адапта-
цией в новых условиях, но и обретали уникаль-
ный политический опыт, который рассчитывали
применить в посткоммунистической России.
По мнению некоторых представителей диа-
споры, само существование русского зарубежья
в конечном итоге стало своеобразной «лаборато-
рией», «крахом максимализмов» и начертанием
будущего Отечества1.
Не последнюю роль в формировании обще-
ственной позиции эмигрантов играла ожесто-
ченная идейная борьба, развернувшаяся в меж-
военной Европе, и напрямую связанная с ней
политическая практика. Повышенный интерес в
русской среде вызывала западная демократиче-
ская система, функционирование ее институтов.
Подробно исследовался вопрос взаимодействия
русского и западного общественных укладов.
В главных своих чертах развернувшаяся
дискуссия стала продолжением спора, начатого
в девятнадцатом столетии западниками и сла-
вянофилами, о путях развития российской госу-
дарственности. Как и прежде, линией водораз-
дела являлось отношение к ценностям западного
мира.
Значительное число выходцев из России
было убеждено, что именно безоглядное подра-
жание Западу, механический перенос европей-
ских политических институтов и атрибутики на
русскую национальную почву и стали первопри-
чиной противоречий, породивших революцию.
Именно здесь сокрыто «самое главное зло», «по-
рок сердца, привитый России Петром». Данная
точка зрения утвердилась в качестве краеуголь-
ного элемента исторической концепции евразий-
цев. В одном из первых сборников «На путях.
Утверждение евразийцев» ее аргументированно
представил Г. Флоровский. Автор считал, что
завязка русской трагедии сосредоточена имен-
но в факте культурного расщепления народа.
Разделение просвещенного слоя и народа как
двух культурно-бытовых, внутренне замкнутых
и взаимно-ограниченных сфер «есть основной
парадокс русской жизни, порожденный именно
петровской реформой»2. В этой связи события
1917 г. в России виделись автору как револю-
ция, русская по происхождению, смыслу и объ-
ективному содержанию. Свершившийся «суд
истории» явил собой естественное завершение
бездушного, глубинно не национального петер-
бургского этапа русской истории.
Принципиальным противником подобного
подхода являлся П. Н. Милюков. Поддержкапрозападной ориентации Российского госу-
дарства, некогда избранной Петром Великим,
пронизывала всю многогранную деятельность
лидера конституционных демократов. Позиция
находила свое отражение на страницах редак-
тируемых Милюковым «Последних новостей»,
в многочисленных книгах и статьях, в публич-
ных выступлениях. В концентрированной фор-
ме точка зрения историка представлена в статье
«Петр Великий и его реформа», опубликован-
ной в десятом номере эмигрантского сборни-
ка «На чужой стороне». В ней П. Н. Милюков
проводил всесторонний и детальный анализ пе-
тровских преобразований, отвергая адресован-
ное царю обвинение в разрыве некогда едино-
го социокультурного пространства. Разрыв на
«верхи» и «низы» с сопутствовавшей каждому
слою культурной средой начался, по мнению
автора, с XVI в. Статья завершалась патетич-
ным призывом «преклониться перед Петром»
и «поблагодарить его от имени многих поко-
лений русской интеллигенции за то, что своей
деятельностью он освободил нас от доказа-
тельств, что Россия – не Азия»3.
В интеллектуальных кругах
эмигра-
ции рассмотрение
П. Н. Милюковым русской
истории через призму европейской государственности
вызывало неоднозначную реакцию.
Полемику с ним вели П. Б. Струве, З. Н. Гиппи-
ус, Н. В. Устрялов, Д. С. Пасманик и др. Петр Са-
вицкий, один из ведущих лидеров евразийства,
в статье «Проблемы русской истории
» крити-
чески оценивал
милюковское видение истории.
По его мнению, П. Н. Милюков тенденциозен
и стремился доказать безусловную «отсталость
русского исторического процесса»4. Свое виде-
ние петровской эпохи Н. В. Устрялов отстаивал
в переписке с евразийцами.
В одном из писем
П. П. Сувчинскому
он писал о своем несогласии
с евразийской
трактовкой петровских
реформ
при полном признании созидательной и творче-
ской деятельности евразийского сообщества5.
Радикально прозападной позиции придер-
живался другой
русский эмигрант, автор нашу-
мевшей книги «Две России» – А. А. Салтыков.
По его версии, вся история русского государства
была сплошным призванием варягов: «Мы всег-
да спасались иноземным и иноземцами»6. Имен-
но это обеспечивало относительную государственную
стабильность и единение народов. В
соответствии
с этим теоретическим посылом
оценивалась деятельность
Петра и его после-
дователей: «Петр был вторым Рюриком России,
он снова оваряжил ее»7. По мнению автора, от-
личительной чертой политической
истории по-
следних веков являлось противоборство двух
начал, по-разному творивших судьбу России. С
одной стороны, это была сила этнической хаоти-
ческой бездны, представляемая разрушительной
и анархической российской общественностью, с
другой – «сила европейско-христианского твор-
ческого устроения», выразителем которого был
самодержавный режим.
Значимость внешних факторов в обеспече-
нии государственного порядка и общественного
единения обусловлена не только разрушитель-
ными особенностями «старомосковской» наци-
ональной элиты. Внутренняя противоречивость
интересов отдельных частей огромной страны,
по убеждению Салтыкова, не оставляет надежд
на достижение национального согласия. Резко
критическое восприятие национальной элиты
выливалась на страницах книги в обвинение как
«западников», так и «славянофилов» во врож-
денном анархизме и антигосударственности. Тем
не менее львиная доля ответственности за пово-
рот от Запада на Восток, к «темному этнизму»
возложена на славянофилов и их сторонников.
А. А. Салтыков не был одинок в оценке За-
пада как плодотворной жизнеутверждающей
силы, орошавшей своим влиянием страны и на-
роды. В изданном в 1934 г. труде В. Станкевича
«Динамика мировой истории» рассматривались
различные аспекты воздействия западной ци-
вилизации на мировое развитие. Анализируя
достижения человечества в области правовой и
политической организации общества, автор при-
шел к выводу, что большинство из них явились
плодами развития западных народов. Особо от-
мечалась выдающаяся роль англосакских
стран:
«Нет ни одного нового начала права – будем ли
мы говорить о президентской власти, об огра-
ниченной власти короля, о представительных
учреждениях, о разделении власти… которое не
сложилось бы в этих странах»8. Таким образом,
именно англосакские народы, по убеждению
В. Станкевича,
распространявшие свое влияние
на другие страны (включая Россию), создали
своеобразный правовой и моральный синтез «за-
ветов Израиля и Эллады».
Исследуя динамику исторического про-
цесса, автор пришел к убеждению, что именно
западная система политической организации
общества (на примере Англии) показала наи-
большую жизнеспособность в условиях Первой
мировой войны. В. Станкевич решительно вы-
ступал в качестве апологета политической систе-
мы, построенной на принципах западных либе-
ральных ценностей. Демократический строй, по
его убеждениям, в наибольшей степени соответ-
ствует заветным человеческим идеалам.
Исследование эмигрантской литературы и
периодики позволяет нам утверждать, что по-
добное восприятие западного мира и его вли-
яния на цивилизацию не являлось доминирую-
щим. События Первой мировой войны, а также
реакция западных стран на последовавшие затем
революцию и Гражданскую войну послужили
решающим основанием для пересмотра взглядов
многих представителей первой волны эмигра-
ции. Традиционная влюбленность
российской
элиты в Европу сменилась разочарованием, азачастую жестким неприятием общественно-
го уклада и западных политических ценностей.
Реальностью
послевоенной европейской дипло-
матии стала постепенная смена политических
ориентиров в отношении
бывшей Российской
империи, заигрывание с большевистской
вла-
стью, а в конечном итоге юридическое при-
знание ее. Все происходившее, в сочетании
с
ущемлением элементарных
прав переселенцев
в новых местах расселения, воспринималось
в
эмигрантских
кругах
не иначе как предательство
союзников.
Общее разочарование в холодном
и рас-
четливом Западе
нашло отражение в книге
С. Л. Франка «Крушение
кумиров
»: «Взаимная
ненависть,
озлобление, страх перед врагом, бес-
пощадная эксплуатация
слабых есть нормальное
состояние европейской международной жизни, и
то же обнаружилось в своекорыстном
и лицемер-
ном отношении бывших союзников к русскому
несчастью»9. Автору книги, как, впрочем, и его
соратникам, открылись новые, неведомые рань-
ше черты духовного мира «цивилизованной»
Европы, среди которых «духовное варварство»,
«душевная грязь и порочность при внешней чи-
стоте и благопристойности»10.
Мотивы глубокого разочарования
в действи-
ях европейских
государств, их реакции на собы-
тия в России четко прослеживаются при прочте-
нии книг и статей Д. С. Мережковского. Так, он
писал: «Мы уже давно не ждем от Европы жа-
лости… самые гордые из европейских
народов
продают им (большевикам.
– В. М.) Честь свою
за ничто»11. Дмитрий Мережковский,
рассматри-
вавший события в России в апокалиптически-
религиозных тонах, утверждал, что попытки
«устроиться на самом краю провала» будут
иметь для европейских народов
далеко идущие
последствия.
Еще большее возмущение вызывало у эми-
грантов стремление
западных политиков
решить
проблемы своих государств,
воспользовавшись
несчастьем
России. А. В. Бобрищев-Пушкин
в сборнике «Смена
вех» прямо указал на ко-
лониальный подход Англии к России, своему
бывшему союзнику по Антанте.
Реализуя свои
национально-
эгоистические устремления на об-
ширном пространстве
от Архангельска до Тур-
кестана, англичане, по мнению автора статьи,
занимались откровенным грабежом, стремясь
вывезти максимальное количество материаль-
ных ценностей из России12.
Солидарную с А. В. Бобрищевым-
Пушкиным
позицию в отношении «союзничества»
Англии занимал другой эмигрантский автор –
сторонник монархизма Н. Е. Муров.
Анализируя
выступление в парламенте в 1919 г. военного ми-
нистра У. Черчилля, Муров убедительно доказы-
вал, что поддержка Англией военной кампании
в России была обусловлена, в первую очередь,
необходимостью реализации британских стра-
тегических задач и замыслов: недопущения за-
хвата немцами ресурсов, продолжения блокады
Германии и т.д. Достаточно характерна в этой
связи цитата из речи У. Черчилля: «Они (русские.
– В. М.) образовали армии по нашему наущению
и без сомнения в значительной степени на наши
деньги. Такая помощь являлась для нас целесоо-
бразной военной политикой»13.
С большим скепсисом Муров оценивал ре-
зультаты морального прогресса народов Европы,
считавших себя цветом цивилизации и с прене-
брежением смотревших на народы, неспособ-
ные, по их пониманию, к такой цивилизации.
Ненависть, милитаризм, разжигание худших
страстей явились некоторыми из признаков бо-
лезни, охватившей современную культуру. Сама
мировая война стала итогом формирования «на-
правляющего идеала». По мнению Мурова, обе-
спечив контроль над общественным
мнением,
сравнительно небольшая
группа людей, по сути,
«реквизировала
мозг» европейского
обывателя.
В итоге стала возможна и оправдана смерть мил-
лионов людей.
Вполне определенные задачи
в ходе рукотворно
организованной смуты ставились
в от-
ношении России. Планировалось «расшатать и
расчленить Государство русского
народа, дове-
сти его до финансового банкротства и тем уста-
новить в будущем задолженность и полную зави-
симость России от иностранного капитала»14. В
конечном итоге в планы Запада входило обеспе-
чение контроля над естественными богатствами,
производительными силами и рождаемостью в
государстве. Революция в России, ставшая од-
ним из итогов мировой войны, по мнению рус-
ского эмигранта, была «тайно подготовлена и
руководима западноевропейской и американской
финансовой аристократией»15. Импульсивная,
направляемая Западом интеллигенция
являлась
в данном случае материалом для реализации да-
леко идущих планов.
Аналогичное видение мировой войны и по-
следовавших за ней событий характерно для
Н. С. Трубецкого. В статье «Русская проблема» он
писал: «Война смыла белила и румяна гуманной
романо-германской цивилизации, и теперь по-
томки древних галлов и германцев показали миру
свой истинный лик – лик хищного зверя, лязгаю-
щего зубами». По мнению русского князя, война
Запада с Россией будет продолжаться «пока ее не
поделят и не отдадут одному из романо-герман-
ских зверей». В этом для «реальных
европейских
политиков
» и состоит сущность русской пробле-
мы16. При всей разнице
политических воззрений
Н. С. Трубецкого и Н. Е. Мурова, они были еди-
ны в критике очередных попыток перестроить
Россию на западный манер: «…война и после-
довавшие за ней события
показали, что русскому
народу у нравственно обанкротившейся
западноевропейской
безжалостной и антирелигиозной
цивилизации
учиться нечему»17.События 1930-х гг. анализировались в эми-
грантской среде не только с точки зрения воз-
можных последствий территориальной экс-
пансии Германии. Бурное развитие немецкого
государства, «триумфальное» шествие фашизма
по Европе многими воспринимались через при-
зму эффективности функционирования полити-
ческих механизмов и являлись предметом аргу-
ментации в многолетнем споре о приоритетах
тех или иных политических ценностей.
С новой силой в начале 1930-х гг. развер-
нулась критика либерально-демократической
модели государственности. В немалой степени
разочарование, вылившееся на страницы эми-
грантских изданий, можно объяснить недостаточ-
ной привлекательностью традиционной системы
демократических ценностей на фоне развернув-
шейся в Европе политической борьбы. Катего-
ричное неприятие либерального политического
уклада характерно для книги С. В. Дмитриев-
ского «Сталин». Существеннейшей чертой этого
уклада автор считал резкое несовпадение инте-
ресов политической элиты и народа. Грядущий
политический миропорядок будет созидаться, по
его мнению, «не в пропитанных ложью и преда-
тельством кулуарах парламентов, не в канцеля-
риях продажных
соглашательских
партий и не в
затхлых редакциях «демократической прессы»,
а «там, где народ». С точки зрения С. В. Дми-
триевского, «мещанская демократия» обречена
самой историей. Предстоящие испытания вы-
нудят монополистический капитал перестроить
несоответствующую запросам времени струк-
туру власти: «Все публичные дома политики
сегодняшнего дня, вероятно, будут разогнаны и
закрыты»18. В связи с неизбежным приближени-
ем грозных испытаний автор призвал принять
революцию («она принесла с собой много жиз-
ненно ценного – и этого не выкинешь») и влить-
ся в число борцов за национальную империю,
построенную на принципах свободного союза
народов России.
«Кризис демократии» как политической
реальности 1930-х гг. исследовался в научных
и публицистических статьях Н. В. Устряло-
ва. Часть из них была объединена в сборник
«Наше время», изданный в Шанхае в 1934 г. В
статье «Пути Синтеза (к познанию нашей эпо-
хи)» известный ученый пришел к выводу о не-
избежности масштабного противостояния двух
доминировавших в общественном сознании по-
литических сил: большевизма и фашизма. И та,
и другая «явно стремятся стать наследниками
отмирающей буржуазной демократии»19. Сама
демократия, оказавшаяся в ходе конкурентной
политической борьбы на периферии общественных
интересов, являла собой, по мнению ис-
следователя, «оскорбление природы, знак упадка
и расслабленности». Именно авторитарные, а не
демократические тенденции должны будут фор-
мировать всю архитектуру европейского полити-
ческого пространства накануне грозных испыта-
ний. На этом фоне, по мнению Н. В. Устрялова,
видоизменялись смысл и содержание категорий,
являвшихся краеугольными
в рамках формально-
демократического общественного
устройства. В
статье «О революционном тягле» автор харак-
теризовал трансформацию, произошедшую
в
общественном сознании
в отношении понятия
«свобода»: «Народы большого
стиля в судные
часы своего бытия никогда не боялись
и всегда
дерзали, «становясь на горло собственной
свобо-
де», сознавать себя «рабами» заданной им вели-
кой идеи»20.
Существенную эволюцию под влиянием
радикальных общественных изменений претерпели
взгляды профессора
Е. В. Спекторского.
На протяжении 1920-х гг. ученый
неоднократно
выступал на страницах эмигрантской
печати с
защитой европейских
культурных и политических
ценностей. Однако в вышедшей в середи-
не 1930-х гг. брошюре «Либерализм» Е. В. Спек-
торский вынужден был признать ошибочность
многих постулатов европейского либерализма,
его непривлекательность перед лицом набирав-
шего силу фашизма: «Пафос личной свободы
бледнеет перед пафосом дисциплины. Религия
либерализма отступает перед религией нацио-
нализма»21. Ошибка либерализма, по мнению
ученого, состояла в том, что сложный вопрос
об отношениях между личностью, обществом
и государством слишком упрощался и односто-
ронне решался только в пользу личности: «Это
неправильно и принципиально и фактически».
Абсолютизация принципов либерализма име-
ет неизбежным следствием «индивидуальное и
социальное попустительство», пренебрежение
нравственными нормами и государственными
императивами. Либерализм «к добру и злу по-
стыдно равнодушен» и порождал общества хо-
лодные и бездушные. Вместе с тем, по мнению
профессора Спекторского, «зло свободы» сле-
довало оценивать не само по себе, а в сравне-
нии со злом принуждения и особенно насилия:
«Мудрость требует не искоренения свободы, а
ее уравновешения другими началами»22. По его
убеждению, анархия, к которой неизбежно ведет
крайняя свобода, также невыносима, как и раб-
ство, к которому ведет крайнее подчинение.
Обретение власти фашистами с использо-
ванием всего «инструментария» демократиче-
ской государственности заставило российских
эмигрантов по-новому взглянуть на проблему
эффективности демократических институтов.
Доминирующим мотивом в характеристике про-
исходившего являлось признание факта «кризи-
са демократии». Такая оценка в среде российской
политической элиты разделялась как сторонни-
ками, так и противниками либерально-демокра-
тических убеждений. Вместе с тем анализ евро-
пейских политических сдвигов осуществлялся
через призму устоявшихся общественных сте-реотипов. Представители разных идейных тече-
ний эмиграции, оперируя конкретикой европей-
ской политической борьбы, стремились найти
подтверждение правоты собственной позиции
и доказать ошибочность взглядов оппонентов.
Многополярность политических оценок – отли-
чительная черта эмигрантского толкования эво-
люции немецкой государственности и связанно-
го с ней краха демократических институтов.
Безусловным подтверждением правоты соб-
ственной позиции явились события в Германии
для И. А. Ильина. По его мнению, крушение де-
мократической государственности – процесс не-
избежный и естественный. В статье «Кризис де-
мократии», опубликованной в «Возрождении» в
1933 г., Ильин писал: «Путь от демократической
демагогии к тирании и крушению государства
знали уже Фукидид и Аристотель; и сколько раз
с тех пор человеческая история проделывала этот
политический вихрь»23. По мнению признанно-
го авторитета русского зарубежья, рассечение
всенародного тела на враждебно-противостоя-
щие друг другу части и обязательства служить
исключительно целям одной из них «есть дело
ложное и гибельное»24.
Наиболее ярко подобные настроения про-
слеживаются в публикациях Е. Д. Кусковой, по-
стоянного автора «Последних новостей». «За-
гадка» Европы, которая безропотно «идет под
крыло диктаторов и насильников», исследует-
ся в статье «О насилии и молчании». Сам факт
появления новых тиранов не вызывал у автора
особого удивления («они всегда были»). Гораздо
больше поражала Кускову реакция европейской
публики на злодеяния фашистов: «Не было рань-
ше этого тоталитарного молчания и покрытия
своим согласием чудовищных правонарушений
правителей»25.
Исследование западного менталитета было
продолжено в статье «О захолустном патриотиз-
ме». На этот раз в центре внимания оказалась ре-
акция западного сообщества на российскую эми-
грацию и перспективы политического развития.
Основной чертой европейских политиков Куско-
ва называла практицизм. Данное качество, с ее
точки зрения, в решающей степени определяло
характер их действий в отношении эмигрантов
(«никто из иностранцев давно уже не обращает
внимания на вопли русских “патриотов” – “не
объединяйтесь со Сталиным!”»). Е. Д. Кускова
придерживалась убеждения, что «очень реаль-
ные политики» на Западе способны на самые
неожиданные перемены политической «ориен-
тации» в интересах своих стран. Кускова допу-
скала возможность резкой смены политических
предпочтений главой германского государства26.
Дальнейшее развитие событий подтвердило
полную правоту сделанного прогноза. Вопрос,
заданный автором статьи «О захолустном патри-
отизме» в 1938 г. («Что тогда будут делать рус-
ские “патриоты”»?), уже через год встал перед
сторонниками «фашистского давления на ком-
мунизм».
Крайнее разочарование в связи с пассив-
но-созерцательной позицией европейского по-
литического бомонда нашло отражение в ста-
тье Е. Д. Кусковой «Где Европа?». Поводом для
публикации послужили политические события,
приведшие к окончательной ликвидации Чехос-
ловакии весной 1939 г.: «Много невероятного
случилось за последнее время в Европе. Но то,
что произошло вчера, показывает, что этим не-
правдоподобным событиям нет предела»27.
Не оправдавшие себя внешнеполитические
надежды демократов, да и само развитие полити-
ческого процесса в предвоенной Европе, серьез-
но подорвали престиж либеральной западной
идеологии в эмигрантских кругах и качественно
сказались на формировании идейных позиций
молодого поколения.
Опыт исследования европейской политики,
обретенный русской эмиграцией в межвоенное
время, сохраняет свою актуальность в нынеш-
них условиях. Ряд «ментальных» характеристик
европейцев, удививших некогда выходцев из
России, с поразительной устойчивостью воспро-
изводятся в последние десятилетия. И несмотря
на то что несколько изменился социально-поли-
тический ландшафт, суть осталась прежней.
Европа вновь демонстрирует готовность
следовать в фарватере политики «большого бра-
та». Его место после крушения «тысячелетнего
рейха» заняли Соединенные Штаты Америки.
Удивлявшая русских «покорность» европейских
народов в полной мере проявилась в период
балканских событий 1990-х гг. После крушения
относительно устойчивого биполярного устрой-
ства мира «большой брат» устроил кровавую
бойню в центре Европы. Судьбу расчлененной
Чехословакии на этот раз повторила Югославия.
Вопрос, когда-то сформулированный в 1930-е
гг. русскими эмигрантами («Где Европа?») под
влиянием неправдоподобных и аморальных со-
бытий вновь остался без ответа.
На наших глазах реализуется очередной
геополитический «проект» –украинский. По уже
накатанной схеме активизированы противоре-
чия внутри страны, отмобилизована и приведе-
на к власти оппозиция «тоталитарного режима»,
вновь полыхают города и села, льется кровь.
Острие смоделированной агрессии вновь на-
правлено на восток, в сторону России. Где право-
защитники? Куда подевались «сакральные» цен-
ности европейской политической культуры? Что
произошло со свободой слова и общественным
мнением? Очевидная неправедность происхо-
дящих событий в рамках обустройства «нового
мирового порядка» ставит на повестку дня мно-
жество вопросов.
На фронтах развернувшейся информаци-
онной войны нет-нет да и возникает вопрос о
политической позиции европейского истеблиш-мента. «Какой она будет?» – спрашивают жур-
налисты, политические аналитики и простые
граждане, пассивно созерцая очередную схватку
на «великой шахматной доске». Ответ на этот во-
прос дали наши соотечественники, не по своей
воле ставшие свидетелями и участниками евро-
пейской и мировой трагедии в середине прошло-
го столетия.